Евгений Хмельницкий
Глеб Хмельницкий^*

В кавалерийском седле и в кабине аэроплана
(Ахтырцы – авиаторы)

На протяжении всей истории существования Русской Императорской армии наиболее почетным и престижным родом оружия считалась кавалерия. Быть воином-всадником всегда означало отличное владение искусством верховой езды и навыками ведения кавалерийского боя, для чего были необходимы такие качества, как ловкость, сила и смелость. Во время службы в коннице у молодых людей вырабатывались особый тип характера и манеры поведения, горячая любовь к своей военной профессии, приверженность к некоторым чисто кавалерийским традициям.

До 10-х годов прошлого века конница оставалась самым мобильным средством ведения разведки, боя и преследования войск противника. Но уже во время русско-японской войны 1904-1905 годов для ближней разведки и наблюдения за полем боя в русской армии успешно применялись привязные аэростаты. А вскоре Россию, как и многие другие страны Европы и Америки, охватила «авиационная лихорадка». Все с восторгом следили за смелыми полетами «людей-птиц», осваивавших воздушный океан с помощью летательных аппаратов тяжелее воздуха.

«Аэроплан – писал в те годы один из пионеров авиации француз Леон Делагранж – это новый мир. Когда вы несетесь на нем в небесах, чувствуете себя отрешенными от всего земного, ничтожного, и живете в этот момент чистой и ясной жизнью. Кто это испытал на себе, тот уже не в силах отказаться от полетов.»

Разумеется, первые успехи авиаторов сразу же привлекли внимание прогрессивно мыслящих военных. Те из них, кто серьезно задумывался над вопросами развития военной науки и техники, не могли не предвидеть важной роли авиации в грядущих войнах.

Еще в 1890 году в С.-Петербурге Военным ведомстом был сформирован Учебный воздухоплавательный парк (УВП), в 1910 году преобразованный в Офицерскую воздухоплавательную школу (ОВШ). В них осваивали новую военную профессию первые офицеры-воздухоплаватели и нижние чины. В том же 1910 году при ОВШ в Гатчине был создан Авиационный отдел ( АО ОВШ ), ставший, со временем, самостоятельной Военной авиационной школой, а в Севастополе была открыта Офицерская Школа авиации Отдела воздушного флота (ОША ОВФ). Именно в стенах (может быть, правильнее сказать – «на аэродромах») этих школ было подготовлено большинство военных летчиков дореволюционной России.

В воспоминаниях молодого офицера лейб-гвардии Кирасирского Ея Величества полка князя В.С.Трубецкого есть интересные мысли по поводу тогдашних взаимоотношений между кавалеристами и авиаторами.

«Во время полковых учений у нас частенько происходили скандалы с летчиками. Авиационный отдел ОВШ помещался в Гатчине у самого нашего военного поля, которое одновременно служило и аэродромом. Это была школа, давшая в Мировую войну многих храбрых и самоотверженных летчиков, приобретших громкую славу своими боевыми подвигами. Бывало так, что в самый разгар наших кавалерийских эволюций внезапно с оглушительным треском на поле появлялся тихоходный, неуклюжий и неповоротливый «Фарман», похожий с виду на какую-то большую и нелепую этажерку. Причем сия трескучая этажерка медленно и тяжело пролетала над нашими головами на высоте всего лишь нескольких аршин, едва не касаясь своими колесами острых кончиков наших пик. Эта безобразная штучка страшно пугала лошадей, заглушая команду начальства и сигналы трубачей, внося своим появлением ужасный кавардак в наше учение. Несмотря на то, что военное поле было большое, гатчинские летчики почему-то норовили летать именно там, где в данную минуту находился наш полк, имея явное намерение похулиганить. Военная авиация была тогда еще в зачаточном состоянии. Ею интересовались скорее как новым и любопытным видом рискованного спорта, нежели как военным фактором, мощь которого была сомнительна для многих старых генералов, относившихся к аэропланам иронически. Тогдашние гатчинские летчики – пионеры летного дела в России – состояли из офицерской молодежи приключенческого типа, которой надоело тянуть лямку в своих полках. Летчики, увлекаясь своим новым делом, имели однако, хотя и лихие, но тем не менее хулиганские замашки.

При появлении «Фармана» наш генерал, как правило, входил в раж, грозил пилоту кулаком, а полковой адъютант, вонзив шпоры в коня, карьером летел к начальству летной школы с требованием прекратить безобразие, что начальник школы далеко не всегда мог выполнить, ибо не знал способа, каким бы он мог вернуть обратно первобытный аппарат, управляемый шутником-летчиком.

Наш генерал – фанатик кавалерийских учений – требовал наказания летчика, но начальник летчиков – не меньший фанатик своего дела – напирая на неведомую нам технику, всегда находил оправдания для своих офицеров. В этом как бы сказывался своего рода антагонизм между старым, отживающим видом оружия (каковым была наша тяжелая кавалерия) и новой нарождавшейся военной техникой, громко заявлявшей свои права.» (1)

В годы гражданской войны от описываемых здесь навыков воздушного хулиганства родились тактические приемы борьбы авиации с конницей. Не трудно заметить, что по своему духу – лихому, стремительному и довольно авантюрному, конники и авиаторы были, что называется, «молочными братьями». И хотя, на первых порах, при наборах в авиационные школы предпочтение отдавалось техническим специалистам – военным инженерам, артиллеристам и морякам, в скором времени в Офицерских собраниях авиашкол загремели шпорами и кавалеристы.

* * *

Первым ахтырцем-воздухоплавателем и авиатором был Одинцов Сергей Иванович (1874 – 1920). Воспитанник столичных Александровского кадетского корпуса и Николаевского кавалерийского училища, он в 1895 году был выпущен корнетом в 36-й драгунский Ахтырский полк. В 1900 году штабс-ротмистр Одинцов поступает в Николаевскую академию Генерального штаба, после ее окончания по 1-му разряду совершенствует профессиональные знания при Офицерской кавалерийской школе. В эти годы он участвует в сборе материалов для написания, совместно с генерал-майором В.А.Потто, Истории Ахтырского полка. С октября 1903 г. по февраль 1904 г. Генштаба капитан Одинцов 1-й прикомандирован к 36-му драгунскому Ахтырскому полку для цензового командования эскадроном. Во время русско-японской войны 1904-1905 г.г. служит обер-офицером для поручений при штабе 3-го Сибирского армейского корпуса, с 14 марта по 3 июня 1904 г. – в крепости Порт-Артур. Дальнейшая его служба проходила на штабных должностях в Маньчжурии и на Дальнем Востоке, затем, с августа 1906 года, - в Главном управлении Генерального штаба. За участие в войне награжден боевыми орденами и Золотым Оружием с надписью «За храбрость».

Летом 1909 года Генштаба подполковник Одинцов проходит обучение в Учебном воздухоплавательном парке. «Штабной момент», представитель «черного духовенства» (так на военном жаргоне армейцы именовали генштабистов за черный цвет просветов их серебряных погон), оказался смелым и весьма способным аэронавтом. Во время Первого Всероссийского праздника воздухоплавания в сентябре 1910 г. он с пассажиром профессором – метеорологом В.В.Кузнецовым установил рекорд дальности (С.Петербург – Таганрог, 1500 км) и продолжительности полета на сферическом аэростате (40 часов 3 минуты) поднимаясь на высоту до 5500 метров. В другом полете они же установили всероссийский рекорд высоты подъема на свободном аэростате (6350 м). При этом аэронавты впервые в России пользовались в полете кислородными дыхательными приборами.   Генштаба подполковник С.И.Одинцов. 1910 г. Фото из книги А.О.Александрова и М.А.Хайрулина "Офицерская школа авиации"

Но офицеру Генерального штаба Одинцову, оценившему перспективы военной авиации, уже недостаточно быть только аэронавтом, он хочет учиться летать на аэроплане. В октябре 1910 года его причислили к Офицерской школе авиации ОВФ. В числе первых учеников школы он вылетел самостоятельно, но из-за аварии и травмы не сдавал экзамен на звание «военный летчик». С весны 1911 года Одинцов исполняет обязанности начальника общего, а затем и специального классов авиашколы. В марте 1912 года назначен начальником Севастопольской ОША ОВФ. На этом посту он оставался не очень долго, лишь до конца лета 1912 года, но все же смог сделать немало полезного. При его участии были разработаны четкие Правила полетов, офицеры постоянного состава школы принимали участие в учениях и маневрах моряков и сухопутных войск.

Однако, навести в школе жесткий порядок ему не удалось. Выдающийся военный летчик и авиационный начальник, первый в Императорской России летчик – Георгиевский кавалер В.М.Ткачев в своих воспоминаниях писал о том, что навести порядок в школе было не просто, господа офицеры шалили, инструкторы действовали «кто во что гаразд». Случались летные происшествия и катастрофы. Поскольку аэродром на окраине Севастополя из-за малых размеров и препятствий вокруг него не соответствовал требованиям по безопасности полетов, по предписанию Одинцова в районе реки Кача было найдено подходящее место для создания просторного аэродрома и нормальной работы школы. Но, как водится, землевладельцы, у которых предстояло выкупить земельные участки под аэродромом, тут же взвинтили цены. Виновным начальство сочло Одинцова, хотя формально его смещение с должности начальника школы связали с другим ЧП – пожаром, нанесшим большой материальный ущерб. (2)

«...Не будет большим преувеличением тезис о том, что одновременно с уходом Одинцова канула в школьное прошлое «героическая эпоха», то есть, те месяцы, когда все было первым и впервые. С 1913 года школьная жизнь шла, можно сказать, «по наезженой колее» - так оценивают деятельность первого авиатора–ахтырца современные исследователи истории авиации. (3)

В дальнейшем Одинцов продолжал службу в кавалерии, в годы Мировой войны командовал Приморским драгунским полком, затем 3-й Кавказской казачьей дивизией, получил чин Генштаба генерал-майора. После октябрьского переворота 1917 г. бывший Генштаба генерал-майор Одинцов, как он это объяснял сам , «жертвуя честью ради любви к Родине», стал «военным специалистом» у большевиков. По личному указанию Ульянова-Ленина он активно участвовал в качестве военного эксперта в подготовке мирных переговоров в Брест-Литовске, занимал ряд ответственных постов, командовал группой войск 7 й армии при обороне Петрограда от войск генерала Юденича. Был удостоен ордена Красного Знамени. Обстоятельства смерти Сергея Ивановича не выяснены.

А вот генерал-майор Николай Иванович Одинцов (ахтырец Одинцов 2-й) выбрал другой путь – тернистый путь Белого движения.

Вторым ахтырцем, представителем начального, «героического» этапа становления отечественной авиации, был Есипов Владимир Николаевич (1882 – 1914). После учебы в Московском реальном училище он поступил в Тверское кавалерийское юнкерское училище, после окончания которого вышел в 36-й драгунский Ахтырский полк.

В чине поручика, младшего офицера 6-го эскадрона 12-го гусарского Ахтырского полка, он изъявил желание стать военным летчиком и был направлен на учебу на Теоретические курсы авиации при С.-Петербургском политехническом институте. В феврале 1912 года, после первого выпуска этих курсов, он направляется в Севастопольскую Офицерскую школу авиации (в Каче). В том же 1912 году штабс-ротмистр Есипов успешно оканчивает ОША ОВФ в четвертом ее выпуске, получает звание «военный летчик» и прикомандировывается к 7-й воздухоплавательной роте, расквартированной в Киеве.

Его Императорское Высочество Великий Князь Александр Михайлович с начальствующими лицами среди офицеров первого выпуска офицерских теоретических курсов авиации О.В.Ф.имени В.В.Захарова при СПБ Политехническом институте Императора Петра Великого 14 февраля 1912 года.

Поручик Есипов - в третьем ряду, в центре. Рядом, справа - поручик Фирсов.

Весной 1913 года началось формирование уже чисто авиационных рот, и в Киеве создается 3-я авиарота в составе четырех авиаотрядов. Из 24 офицеров-летчиков девять, в том числе Есипов, оказались сверхштатными. Тем не менее, авиационная жизнь шла своим чередом, летчики осваивали новый для них аэроплан «Ньюпор-IV» - аппарат довольно строгий в пилотировании.

Жилось пилотам в Киеве недурно. Им выплачивалось жалованье по чину, квартирные деньги и, кроме того, «залетные» (за полеты) и «столовые». В.М.Ткачев, в то время служивший в 3-й авиароте, вспоминает о щеголеватом гусаре Есипове как о бесшабашном летчике и гуляке, появившемся однажды на аэродроме ранним утром со своим приятелем подпоручиком М.Д.Абашидзе в компании двух молодых дам «нашего круга» в заметно «приподнятом состоянии», с намерением продемонстрировать им свое летное мастерство. К счастью, кто-то из старших офицеров решительно воспрепятствовал этому.

Стоит заметить, что в 1913 году в авиаотрядах киевской 3 й авиароты служили такие выдающиеся летчики, как П.Н.Нестеров, первым в мире выполнивший в полете «мертвую петлю», геройски погибший в начале Мировой войны, таранив в воздухе вражеский аэроплан, а также отмеченные во время войны Георгиевскими наградами, ставшие широко известными В.М.Ткачев, В.Е.Гартман, А.С.Воротников, И.С.Мальчевский, М.Г.Передков, А.Э.Мрочковский, Д.А.Макаров, Г.А.Яблонский. Что же касается М.Д.Абашидзе, окончившего ОША ОВФ в том же выпуске, что и В.Н.Есипов, то о нем было известно, что он родственник грузинских князей, служивших в кавалерийских полках Кавказской дивизии.

По мере накопления профессионального опыта, лучшие пилоты авиаотрядов, с разрешения начальства, стали совершать дальние перелеты, вполне понимая их значение в будующей войне. При этом, господа офицеры норовили выбирать такие маршруты, которые позволяли бы им побывать в местах стоянок их родных полков. Естественно, Есипов летит в Меджибож. Летом 1913 года газета «Подолия» сообщала о его красивых полетах над лагерным полем 12-й кавалерийской дивизии, «вызвавших общий восторг». Чтобы доставить удовольствие своим полковым товарищам, он по очереди поднимается в воздух с ротмистром Елчаниновым 1-м, поручиком Умновым и сестрой поручика Темперова Mademoiselle Ольгой Флегонтовной.

Вскоре штабс-ротмистр Есипов получил назначение на должность начальника VII корпусного авиаотряда (КАО)расквартированной в Одессе 6-й авиароты. Летом 1914 года VII КАО участвовал в учениях своего военного округа, находясь в Очакове. Там Есипов узнал о гибели друга, летчика Фирсова, и решил немедленно лететь в Одессу на его похороны. Первого июля, в спешке не опробовав мотор, он взлетает на «Ньюпоре-IV» со своим мотористом Кальмановичем, мотор «сдал», аппарат теряет скорость, «валится на крыло» и врезается в землю. Так, буквально накануне войны, погиб талантливый летчик, преданный дружбе истинный гусар штабс-ротмистр Есипов. Его похоронили с воинскими почестями на кладбище села Требухивцы возле Меджибожа рядом с могилой погибшего на скачках в августе 1913 года поручика Умнова.

Воспитанником Тверского кавалерийского училища 1910 года выпуска был младший офицер 6-го эскадрона 12–го гусарского Ахтырского полка Жовнэр (Жовнер) Митрофан Митрофанович.

В жертвенной конной атаке четырех эскадронов ахтырцев и одного эскадрона белгородских улан 29 августа 1914 года под Николаевом, южнее Львова, когда конники 12-й кавалерийской дивизии спасли от полного поражения 48-ю пехотную дивизию генерала Л.Г.Корнилова, поручик Жовнэр был ранен. В этой безумно храброй атаке в конном строю на австрийскую пехоту, поддерживаемую сильным пулеметным и артиллерийским огнем, ахтырские гусары понесли огромные потери. Были убиты командир полка генерал-майор Трингам, штабс-ротмистр Гурий Панаев, поручик Нарбут, корнет Черевко, 44 гусара из нижних чинов. Ранены 5 офицеров и 72 гусара, 14 пропавших без вести, лошадей убито 67, ранено 77 (4).

Не долечившись, Жовнер продолжил службу в должности ординарца генерала Каледина при штабе 12-ой кав. дивизии. За храбрость награжден Орденом Св. Владимира IV ст.с мечами. Поручик.

«В первые месяцы войны суровые уроки получила не только русская конница» - пишет в книге об истории русской кавалерии А.И.Бегунова (5). «Кавалерия всех европейских стран рассчитывала на то, что будет побеждать своих врагов в скоростных атаках, в развернутых строях, нанося удар в основном холодным оружием... На исходе первого года войны уже стремились прибегать к военным хитростям и уловкам, лишь бы не подставлять конницу под пулеметный огонь, который выкосит эскадроны прежде, чем они успеют доскакать до противника. Приспосабливаясь к новым условиям войны, кавалерия осваивала тактику пехоты».

Повсеместно наметившийся к 1915 году переход к позиционной войне вынудил командование спешивать на некоторое время кавалерийские части, а в составе конницы формировать при дивизиях пешие стрелковые дивизионы (батальоны). Иногда офицеров кавалерии, по жребию, вынужденно прикомандировывали к полкам пехоты, чтобы пополнить в них командный состав, несший в боях огромные потери. Дух истинных кавалеристов от этого страдал. В это же время конница по-прежнему выполняла рутинные задачи по сторожевому охранению, оперативной связи, ближней разведке.

После ранения генерала Каледина поручик Жовнер меняет свою военную карьеру. Из-за последствий ранения Митрофан Митрофанович не мог служить в кавалерии, и он изъявляет желание стать авиатором, тем более, что уже были одноплчане-летчики. С весны 1915 Жовнер учлет Севастопольской военной авиашколы в группе инструктора шт.-капитана Капустяна. Летал на аппаратах «Фарман – IV», «Фарман – VII» и Ньюпор – IV. 25 сентября 1915 года он сдал в Севастопольской военной авиашколе (прежней ОША ОВФ) экзамен на звание «военный летчик» и получил назначение в XII КАО. Шт.-ротмистр. 2 октября Жовнер убыл к месту службы и вскоре принял командование этим авиаотрядом.

В годы гражданской войны служит в Добровольческой армии и Вооруженных Силах Юга России (ВСЮР), командует VIII авиаотрядом. Ротмистр. Погиб в Крыму в 1920 году. Полковник.

Корнет Змунчилла Игорь Эразмович ( ? – 1945) после окончания в 1914 году Николаевского кавалерийского училища в составе 12-го гусарского Ахтырского полка воевал до осени 1915 года. По примеру поручика Жовнэра поступил в Севастопольскую военную авиашколу, 27 апреля 1916 года сдал экзамен на звание «военный летчик» и получил назначение (кто бы мог подумать?) в XII КАО. Как видно, ахтырцам очень нравилась цифра 12. XII КАО выполнял разведывательные полеты по заданию штаба 8-й армии и воевал на том же Юго-Западном фронте, что и родная для ахтырцев 12-я кавалерийская дивизия.

Основной задачей авиации на начальном этапе войны была разведка линии фронта и территории противника на глубину до 100-150 километров. По мере совершенствования летательных аппаратов дальность полетов возрастала, достигнув к 1915 году 200 и более км. При этом, по объему добываемых сведений и оперативности их доставки корпусным и армейским штабам авиация намного превосходила возможности кавалерии и агентурной разведки.

К концу войны ротмистр Змунчилла командует II Сибирским КАО. В годы смуты и лихолетья – в Добровольческой армии, затем – в VIII авиаотряде ВСЮР. В книге «Самолеты Одесского авиапредприятия» ее авторы отмечают один из боевых вылетов ротмистра Змунчилло, когда он с наблюдателем поручиком Рознатовским 31 марта 1920 г. на «Анасале» с высоты 150 метров атаковал кавалерию красных вблизи с.Преображенка в Крыму. Огнем с земли аэроплан получил многочисленные серьезные повреждения, а наблюдатель ранен в ногу, но сбросил бомбы на цель. Змунчилла довел поврежденный аппарат до своего аэродрома. В Русской Армии генерала Врангеля – в V авиаотряде, подполковник. В эмиграции служил в югославской военной авиации, потом в гражданской авиации Франции.

Сусалин Иван Михайлович (Петрович ?) ( ? – 1927), воспитанник Владимирского Киевского кадетского корпуса и Елисаветградского кавалерийского училища (выпуск 1914 года), штабс-ротмистр 12-го гусарского Ахтырского полка. В качестве летчика-наблюдателя был прикомандирован все к тому же XII КАО. Верный воинскому долгу и офицерской чести, в годы гражданской войны вступает в ряды Добровольческой армии, воюет в рядах ВСЮР и Русской Армии в составе VIII, а затем IV авиаотрядов. За боевые подвиги был удостоен высшей награды белогвардейцев – Ордена Св. Николая Чудотворца.

Здесь стоит отметить, что именно пилоты IV и V авиаотрядов под личным командованием генерала Ткачева за два июньских дня 1920 года штурмовыми и бомбовыми ударами с воздуха уничтожили, деморализовали и рассеяли в Северной Таврии целый кавалерийский корпус красных. Подключившиеся к операции наземные войска белых завершили разгром. Из 12000 бойцов, с которыми комкор Жлоба отправился в рейд, спаслось не более 2000 (6). В некоторых других источниках приведены более скромные цифры числа конников Жлобы – 6...7 тысяч сабель.

В эти невероятно жаркие, и в прямом, и в переносном смысле слова дни, в составе 1-й конной дивизии сражался 3-й кавалерийский полк, в который входили три эскадрона бывшей 12-й кавалерийской дивизии: стародубовцы, белгородцы и ахтырцы. В эмиграции полковник Сусалин продолжал борьбу с Советской властью. Будучи посланным по заданию Русского Общевоинского Союза на территорию Советской России, он был арестован органами ВЧК-ОГПУ и летом 1927 года расстрелян в Москве.

Корнет Боуфал Георгий Владиславович (Владимирович), воспитанник Одесского кадетского корпуса и Николаевского кавалерийского училища, с 1912 года служил в 12-м гусарском Ахтырском полку. В 1916 году поступает в Севастопольскую ВАШ и в сентябре того же года получает звание «военный летчик». В чине штабс-ротмистра служит в XII КАО, затем командует II КАО. В годы гражданской войны – в IV авиаотряде ВСЮР, ротмистр. В эмиграции во Франции, затем в Аргентине. Умер в конце 70-х годов, пережив своих однополчан ахтырцев – «небесных всадников».   Боуфал Георгий Владиславович (Владимирович) (? - не ранее 1970, Аргентина) Военный летчик. Ротмистр. Фото из альбома: В.Жуменко. Белая армия: Фотопортреты русских офицеров 1917-1922. - Париж, 2006.

Главным символом воинской чести в Императорской России считались погоны. Офицерские погоны гусар отличались от погон всех других родов оружия и кавалерии особым «гусарским зигзагом» галуна. Будучи прикомандированными к авиашколам для обучения летному делу, а затем к авиаотрядам, в которых им предстояло служить в качестве военных летчиков, офицеры продолжали носить формы одежды своих родных полков и сохраняли наименования своих чинов.

С лета 1913 года офицерам, получившим звание «военный летчик», полагалось носить на погонах особую эмблему – летящего двуглавого орла «александровского типа» из темно–оксидированного серебра с мечом и пропеллером в лапах и бомбой на их скрещении. В 2009 году в журнале «Старый цейхгауз» (№29, с.45) была опубликована статья сербского историка Душана Бабаца о русском отделении Военного музея в Белграде. Среди экспонатов музея хранится погон поручика 12-го гусарского Ахтырского полка с эмблемой военного летчика. По-видимому, этот экспонат в числе прочих был передан для хранения Военному музею в 1936 году Русским домом в Белграде, при котором существовали Музей русской кавалерии и экспозиция Общества офицеров российского военно-воздушного флота в Югославии. Погон военного летчика, поручика 12-го гусарского Ахтырского полка

Мы не знаем, кому из ахтырцев принадлежал этот погон – ценная реликвия прошлого, может быть Змунчилле, может быть Боуфалу? Но для нас – это исторический символ, олицетворение особого типа личности – гусара и пилота.

* * *

Хочется назвать еще несколько имен кавалеристов-авиаторов, прежде всего, лучшего русского аса Мировой войны, однодивизника ахтырцев, офицера 12-го уланского Белгородского полка Козакова Александра Александровича (1889 – 1919).

Воспитанник Воронежского кадетского корпуса и Елисаветградского кавалерийского училища, он в 1908 году стал белгородским уланом, в 1914 году окончил Гатчинскую ВАШ и в качестве боевого пилота воевал на протяжении всей войны. Прославился как командир 1-й Боевой авиационной группы истребителей Юго-Западного фронта. В воздушных боях он лично сбил 17 вражеских аэропланов и еще 15 – в групповых боях. Кавалер Ордена Св.Георгия IV степени и Георгиевского оружия. В 1918 году служил командиром Славяно-Британского авиаотряда экспедиционных сил союзников на Русском Севере. Погиб в авиационной катастрофе.

6 июня 1916 года при освоении боевого аппарата разведчика и легкого бомбардировщика «Фарман-XXII», на аэродроме Симферопольского отделения Севастопольской ВАШ потерпел тяжелую аварию поручик 10-го драгунского Новгородского полка Трингам. 23 июня он скончался от полученных ран.

13 июня 1917 года на аэродроме Киевской военной школы летчиков-наблюдателей летчик Нарбут, по собственной воле, выполнил первый в русской авиации прыжок с парашютом из биплана «Вуазен». Позже он совершил еще один показательный прыжок, но уже с привязного аэростата.

1. Трубецкой В.С. Записки кирасира / Наше наследие. 1991, № 2. С.91.
2. Бегунова А.И. Сабли остры, кони быстры... М.: Молодая гвардия, 1992. С. 239, 242.
3. Михаленко А.П. И жили дружною семьею солдат, корнет и генерал. - М.: Рейтаръ, 2001. С. 47
4. Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии. - М.: Русский путь, 2004.
5. Ткачев В.М. Крылья России. - СПб: Новое культурное пространство, 2007. С.37, 81.
6. Хайрулин М., Кондратьев В. Военлеты погибшей империи. М.: Яуза, 2008. С. 362.
7. Харук А., Кондратьев В., Хайрулин М. Самолеты Одесского авиастроительного предприятия, 1910-1924 гг. - Киев: Tempora, 2008.
8. Александров А.О., Хайрулин М.А. Офицерская школа авиации. - М.: Охотник, 2009. Ч.I. С.100, 135.