Судьба штандарта ахтырцев и других регалий Сводного полка 12-й кавалерийской дивизии им. генерала А.М. Каледина Вооруженных сил Юга России^*

До начала Первой мировой войны 12-я кавалерийская дивизия входила в состав Одесского военного округа, а ее полки располагались: 12-й драгунский Стародубовский и 3-й Оренбургский казачий – в Волочиске, 12-й уланский Белгородский – в Проскурове (ныне г. Хмельницкий) и 12-й гусарский Ахтырский – в Меджибоже. Личный состав дивизии (за исключением казачьего полка) преимущественно комплектовался из уроженцев правобережных губерний Украины и Молдавии.

Когда дивизия убыла на фронт, она стала комплектоваться из 8-го запасного кавалерийского полка, располагавшегося в г. Новогеоргиевске (затоплен в 1961 г. в связи со строительством Кременчугской ГЭС). Пополнения также состояли в значительной степени из местных уроженцев. После Февральской революции 1917 года и создания в Украине Центральной Рады во многих тыловых гарнизонах началась национализация частей. Не обошла она стороной и 8-й запасной кавалерийский полк, из состава которого осенью 1917 года был выделен 1-й конный полк «Вольной Украины». 30-го ноября этот полк в составе 41 офицера, 12 чиновников, 1 священника и 1268 рядовых прибыл в Киев и полностью вошел в подчинение генерального военного секретариата Центральной Рады. Полком командовал стародубовский драгун подполковник Григорий Адамович. Среди офицеров части был один ахтырец – поручик Селецкий¹.

Конный полк «Волной Украины» оказался крайне нестойкой частью и полностью развалился во время уличных боев в Киеве между сторонниками Центральной Рады и большевиками в конце января – начале февраля 1918 года. Подполковник Адамович и поручик Селецкий вплоть до 1921 года оставались на службе в Армии Украинской Народной Республики – в Управлении ремонтирования кавалерии.

Переход значительной части солдат-украинцев в свою национальную часть привел к тому, что в 8-м кавполку остался наиболее распропагандированный большевиками элемент. Он и стал последним пополнением для 12-й кавалерийской дивизии, которая в конце октября 1917 года была выведена в Херсонскую губернию – «для подавления вспыхнувших беспорядков». При этом штаб дивизии был в Одессе, ахтырские гусары и оренбургские казаки расположились под Одессой, драгуны – в Вознесенске, уланы – в районе Ананьева-Белгорода, а стрелковый полк – на ст. Бизруза. По состоянию на 15.11.1917 в составе 12-й кавалерийской дивизии было 138 офицеров, 2258 шашек, 2608 штыков, 26 пулеметов, 12 орудий.

Во время Октябрьского большевистского переворота в Петрограде Центральная Рада взяла власть на Украине в свои руки. Были назначены украинские командующие Киевским и Одесским военными округами. Должность командующего Одесским округом по предложению представителей Центральной Рады принял начальник 12-й кавалерийской дивизии ахтырец Георий Елчанинов. Вот что вспоминал об «украинизации» штаба округа и назначении генерала один из делегатов Центральной Рады в Одессе Константин Смовский: «В полвторого дня киевская делегация в полном составе и члены Одесского военного комитета поехали в штаб округа, где собрались все офицеры штаба и полков 12-й конной дивизии. Полковник Поплавко (комиссар Центральной Рады при штабе ОдВО – прим. Я.Т.) обратился к ним с речью, в которой указал, что на Украине правительством украинского народа является Украинская Центральная Рада. Свою речь он закончил словами: «Кто из вас признает Украинскую Центральную Раду, как высшую власть в Украине, тот пусть переходит на правую сторону стола (в штабе стоял очень большой и длинный стол), а кто не признает – тот налево». После этих слов полковника в зале наступила тишина и только все поглядывали один на другого. Наконец первый перешел на правую сторону командир 1 конной бригады Елчанинов-младший, за ним начали переходить младшие офицеры 12-й конной дивизии и штаба округа. Генерал Елчанинов-старший, командир 12 конной дивизии, сначала как-то не решался, но, в конце концов, тоже перешел на правую сторону. На левую сторону сразу перешел комиссар Керенского, представитель «Черномора» (местного совдепа – прим. Я.Т.), командующий Одесским военным округом генерал Х. (генерал Маркс – прим. Я.Т.) и несколько офицеров штаба округа. Всех офицеров было около 200. На правую сторону перешло добрых две трети. После этого полковник Поплавко прочитал приказ военного генерального секретаря С.Петлюры и Центральной Рады о назначении командира 12-й конной дивизии генерала Елчанинова на должность командующего Одесским военным округом»².

Под руководством генерала Елчанинова была осуществлена операция по разоружению всех русских обольшевиченных частей, расположенных на территории Одесского военного округа. После этого на территории ОдВО остались лишь украинизрованные войска и прочие национальные части (польские, сербские, румынские, молдавские, и т.д.). 12-я кавалерийская дивизия также была объявлена украинизированной, а 3-й Оренбургский казачий полк отправился на родину. Однако фактически из трех остающихся кавалерийских полков в дивизии только один был окончательно украинизирован – 12-й уланский Белгородский. Этот полк «раскололся на великороссов и украинцев, но благодаря такту командира полка, полковника Самсонова, офицеров и солдат, разделявших боевые подвиги со своими офицерами, удалось до последних дней сохранить порядок среди солдат и избежать всяких инцидентов. В декабре, под звуки полкового марша, ушли в порядке, на конях со своими офицерами, поляки, а за ними, через 2-3 недели и великороссы»³. После этого приказом Украинского Генерального штаба от 21-го декабря 1917 года 12-й уланский Белгородский полк был переименован на 7-й конно-казачий имени гетмана Богдана Хмельницкого. Полковник Самсонов остался его командиром⁴. Не до конца ясна судьба стрелкового полка 12-й кавалерийской дивизии. По видимости, во время принудительной украинизации дивизии в него были выделены все русские солдаты. Стрелкам было также отдано большинство имущества дивизии. Полк отправился в сторону Киева, но в районе г. Умань полностью рассыпался. Имущество этого полка в начале 1918 года было брошено в Умани и окрестностях⁵.

Разоружение обольшевиченных российских войск и высылка русских солдат за пределы Украины стала одним из поводов для возникшего вскоре вооруженного конфликта между Совнаркомом Ленина и Центральной Радой. На стороне большевиков были: сформированная в различных украинских городах Красная гвардия, большая часть Черноморского флота, а также обольшевиченные русские корпуса на фронте Первой мировой войны. Кроме того, большевистские агитаторы прилагали все усилия, дабы перетянуть на свою сторону украинизированные части. И это им часто успешно удавалось, в частности, в случае с 12-й кавалерийской дивизией. Вот что рассказывал о распропагандировании Ахтырцев балтийский матрос-большевик А.Кривошеев: «После этого было обращено внимание на Ахтырский гусарский полк, стоявший в селе Юсуповке в 6 верстах от Одессы. Полк (украинизированный) насчитывал около 500 сабель. Прекрасно дисциплинированные кавалеристы, все уроженцы Украины. Туда я и направился. Рада, видя как из ее рук вывалилась эскадра, «Кольтовский» полк, наконец, и «Ахтырцы», стали больше слушать меня. Поехал, наконец, к «ахтырцам» и сам профессор Чеховский. По прибытии Чеховского к ним, «Ахтырцы» немедленно по телефону вызвали и меня, чтобы выслушать обоих ораторов и тогда у них сразу же должно было определиться мнение. Я, конечно, приехал. Чеховский уже коверкал слова, превращая их без всякого сожаления в польские, галицийские и даже болгарские, думая, что он говорит по-украински. После него выступил я. Сперва назвал его просто напросто «мерзавцем», потому что он профессор и не может не знать, что он говорит явную ложь о том, что мы агенты Вильгельма II и, что это последняя ставка украинской буржуазии, а затем уже по существу его речи. Надо было, конечно, постараться, чтобы раз и навсегда убить остатки национализма. Я говорил больше двух часов, а окончив, немедленно предложил голосовать резолюцию, которую тут же прочитал, в порядке поступления, т.е. первую Чеховского, которую уже успели основательно забыть, и за ней свою. За его резолюцию подняли руки командир и офицеры, за мою – весь полк. Чеховский уехал. Я потребовал немедленной смены командира и назначения нового – из среды «Ахтырцев». Это было немедленно тут же выполнено. Комитет также переизбрали и назначили новых – сочувствующих нам. Полк заявил, что больше ни одного оратора к себе не пустит и будет арестовывать всех приходящих от Рады»⁶.

В Ахытрском гусарском полку в тот момент было 500 человек. Во время уличных боев в Одессе между приверженцами Центральной Рады и большевиками полк стал на сторону последних. По приказу ревкома в ночь с 27-го на 28-е января 1918 года (по новому стилю) Ахтырцы заняли штаб Одесского военного округа, и выставили на подходах к нему пулеметы. Гайдамаки попытались отбить штаб, но были отражены пулеметным и винтовочным огнем. В дальнейшие дни они оставались в штабе, забаррикадировав все входы⁷. Во время уличных боев в Одессе было убито около 150 человек, преимущественно – мирных граждан и случайных прохожих (от огня морской артиллерии, пытавшейся разрушить казармы украинских войск). Среди пострадавших Ахтырцев не было.

Утром 31-го января между враждующими сторонами был подписан мирный договор, по которому власть в городе переходила в руки ревкома. Со стороны победителей среди прочих договор подписал и председатель комитета 12-го гусарского Ахтырского полка Власенко⁸. В отличие от Киева, после занятия которого большевики устроили массовую резню офицеров и «буржуазии», в Одессе такого не повторилось. Не смотря на различные, до сих пор блуждающие по страницам книг мифы, за весь первый период советской власти в Одессе от рук большевиков погибло только 12 человек. Во многом заслуга в этом и Ахтырцев.

После занятия Одессы сторонниками ревкома городские власти обратились к имеющимся в городе нейтральным вооруженным формированиям о взятии на себя функции по несению охраны улиц от погромов. В еврейских кварталах дежурили свои национальные формирования, о которых «Старый Цейхгауз» уже рассказывал, а центр города взяли под свою охрану Ахтырцы. Верхом в светлое и темное время суток они ежечасно объезжали улицы города. 26-го января 1918 года одесские газеты опубликовали ходатайство Ахтырцев перед местными городскими властями, с просьбой распустить полк по домам. Как сообщалось в публикации, «ходатайство Ахтырцев удовлетворено частично» – были демобилизованы гусары призыва 1904-1907 годов⁹. Вслед за этим из полка стали массово разъезжаться по домам и гусары позднейших сроков призыва. Лошади Ахтырцев, очевидно, достались новым советским кавалерийским формированиям. В частности, в городе был сформирован 1-й Одесский Советский кавалерийский отряд товарища Кудряшова, затем переброшенный в Кубанскую область и развернутый в 1-й конно-гвардейский революционный полк¹⁰. Что касается офицеров 12-го гусарского Ахтырского полка, то, очевидно, не позднее 21-го февраля 1918 года, они покинули Одессу и либо убыли в Меджибож, либо разъехались по домам. По приказу местного советского командования все офицеры, находившиеся в городе (если они не являлись местными жителями), должны были до 12-ти часов дня 21-го февраля либо покинуть Одессу, либо поступить в формирующиеся большевистские части.

Тем временем Центральная Рада заключила мир со странами Четверного союза. По одному из пунктов договора, Германия и Австро-Венгрия обязывались предоставить вооруженную помощь Центральной Раде в борьбе с большевиками. Новые союзники в течение марта довольно быстро отчистили от советских отрядов Правобережную Украину, а к маю – всю страну. Когда украинские и немецкие части вступили в Одессу, Ахтырского гусарского полка там уже не было – он прекратил свое существование.

Военный министр Центральной Рады, подполковник А.Жуковский, принял решение немедленно приступить к созданию кадров будущей регулярной армии, для чего использовать офицерских состав старых полков русской армии, до 1914 года дислоцировавшихся в Украине, либо украинизированных в 1917-м. В состав будущей украинской армии были также включены кадры 12-й кавалерийской дивизии, офицерский состав которой вместе со штандартами находился в Киеве, Проскурове, Меджибоже, Ананьеве и Волочиске. Начальником дивизии 24-го апреля 1918 года был назначен подполковник Григорий Адамович, начальником штаба – подполковник генштаба Сергей Грецов (лубенский гусар). Формируемая дивизия должна была входить в состав 2-го Подольского корпуса, начальником которого стал генерал П.Ерошевич. На должностях командиров полков оставались те же полковники, что и в конце 1917 года, а именно: 12-го драгунского – Гагин, 12-го уланского – Самсонов и 12-го гусарского – Елчанинов-младший. Но первый из них категорически заявил, что не будет служить в украинской армии, второй раздумывал, а третий предполагался для занятия более высокой должности. Подполковник Адамович подал прошение военному министру о зачислении в состав 12-го гусарского Ахтырского полка ротмистра Георгия Антоновича (павлоградского гусара) с тем, чтобы он был временным командиром этой части. Адамович и Антонович были знакомы по совместной работе в конце 1917 года: в то время ротмистр руководил отделом кавалерии в формируемом Украинском Генеральном штабе.

Однако, с этим предложением не был согласен начальник 2-го Подольского корпуса генерал П.Ерошевич. Он также подал прошение на имя военного министра. Генерал предлагал, во-первых, снять с должности Адамовича, как два года войны находившемся в тылу – в 8-м запасном кавалерийском полку, и заменить его генералом Елчаниновым. А во вторых, назначить: командиром 12-го уланского полка – полковника Самсонова Георгия, адъютантом – полковника Григорова Николая, командиром 12-го гусарского полка – подполковника Георгия Псиола, адъютантом – ротмистра Всеволода Аглаимова.

Генерал П.Ерошевич поддерживал близкие отношения с группой офицеров 12-й кавалерийской дивизии, в среде которой поначалу не было единого мнения относительно дальнейшего участия в гражданской войне. Командир белгородцев полковник Самсонов и лидер ахтырцев подполковник Псиол вплоть до середины июня 1918 года не могли решиться: где им формировать полки: на Украине, или на Дону? Лишь стародубовские драгуны по большей части решили оставаться на Украине. В конечном итоге группа офицеров 12-й кавалерийской дивизии в составе 28 человек во главе с генералом Чекатовским (белгородским уланом) покинула на Украину и 24-го июня 1918 года прибыла в Новочеркасск, где вскоре приступила к формированию собственной части в составе Вооруженных сил Юга России. Генерал П.Ерошевич позднее вспоминал, что пытался уговорить офицеров, желавших ехать на Дон, остаться на Украине, но они заявили, что «очень хотят драться с большевиками», и против такого аргумента начальник корпуса устоять не смог.

К уехавшим добровольцам со временем присоединились и другие. Родственники подполковника Г.Псиол, проживавшие в Киеве, взяли на себя функцию «вербовки» желающих для поступления в восстановленный на Дону Ахтырский эскадрон. Так, в газете «Голос Киева» от 1 декабря (18 ноября ст.ст.) 1918 года была помещена краткая заметка на эту тему: «20 офицеров полка, соединившись под сенью старого полкового штандарта в Ахтырском эскадроне дивизиона 12 кавалерийской дивизии имени генерала Каледина при 2 конном полку русской Добровольческой армии предлагают однополчанам офицерам и гусарам за кратчайший срок прибыть в родные ряды». После отъезда группы офицеров на Дон формирование 12-й кавалерийской дивизии в составе украинской армии сильно затормозилось. Ее начальником 4-го июня 1918 года вместо Адамовича был назначен генерал Сергей Кульжинский – командовавший ахтырскими гусарами в период Первой мировой войны. 20-го июня 12-я кавалерийская дивизия была переименована в 4-ю конную, а ее части: 12-й драгунский – в 13-й конно-казачий Стародубовский, 12-й гусарский – в 14-й конно-казачий Ахтырский полки, 12-й уланский – в 15-й конно-казачий Белгородский. Четвертым полком дивизии должен был стать 16-й конно-казачий Вознесенский, который предполагалось сформировать из кадра 8-го уланского Вознесенского полка русской армии.

Сначала предполагалось, что штаб дивизии будет находиться в Каменце-Подольском, затем – Проскурове. Полки должны были формироваться: 13-й – в Волочиске, 14-й – в Меджибоже, 15-й – в Проскурове, 16-й – в Могилеве-Подольском. В июле 1918 года гетман П.Скоропадский назначил командиров бригад и полков своей армии. Был назначен командный состав и в 4-ю конную дивизию. Командирами бригад стали Ахтырцы: 1-й – полковник Георгий Диамбеков и 2-й – генерал Георгий Елчанинов. Командирами полков полковники: 13-го – Николай Нестеровский (стародубовский драгун), 15-го – Григорий Лермонтов (ахтырский гусар), 16-го – Михаил Гончаров (вознесенский улан). Однако, часть новых назначений почему-то не понравилась начальнику дивизии, генералу Кульжинскому. Больше всего он был недоволен назначением полковника Лермонтова. Вот что генерал телеграфировал в военное министерство 25-го июля 1918 года: "Удивлен назначением так как не представлял на вашу телеграмму нумер 1899 и не мог представлять зная обоих Лермонтовых бывших Ахтырского полка которым командование является нежелательными Украинской армии куда притягиваются все лучшие. Лермонтов Александр совершенно недопустим должности комполка как слабой боевой репутации недопустимом отношении денежному интересу и обходящий достойных старых чинов дивизии и Белгородского полка. Прошу назначить командиром Белгородского полка бывшего Киевского гусарского полка полковника Фомицкого достойного офицера давно подавшего заявление". Ни один из вновь назначенных командиров полков не прибыл к месту службы, а потому осенью были назначены новые: 13-го – полковник Аркадий Рыбицкий (стародубовский драгун), 15-го – полковник Николай Григорьев (белгородский улан), 16-го – подполковник Анатолий Любимов (вознесенский улан).

В октябре 1918 года, в связи с революцией в Германии и Австро-Венгрии, гетман П.Скоропадский объявил мобилизацию всех офицеров и военных чиновников. Благодаря этому численность его войск была несколько увеличена, однако – незначительно. Так, к 1-му ноября 1918 года во всей 4-й конной дивизии числилось 108 офицеров, 25 чиновников, 154 унтер-офицера, 135 казаков, 64 верховых и 91 обозный конь. Значительная часть офицеров не имела специального образования, и в годы Первой мировой войны служила в артиллерии, пограничных частях, либо конных разведках пехотных полков.

15-го ноября 1918 года, после объявления гетманом П.Скоропадским универсала о создании федерации с белогвардейской Россией, на Украине вспыхнуло вооруженное восстание. Бывшие лидеры Центральной Рады создали новое правительство – Директорию, и заявили о восстановлении Украинской Народной Республики. Восстание началось в г.Белая Церковь под Киевом, на сторону Директории перешли многие воинские части. Одним из первых был 2-й Подольский корпус во главе с генералом П.Ерошевичем. 4-я конная дивизия попала в состав войск Директории. Большинство кадровых офицеров оставили ее ряды, но вместо них приходили новые, в основном – военного времени. Так, 15-го декабря 1918 года командиром Ахтырского полка был назначен сотник Евгений Артюховский – выпускник военного времени Елисаветградского кавалерийского училища, служивший в годы Первой мировой в 3-м Верхнеудинском казачьем полку. Интересно отметить, что предки Артюховского принадлежали к слободской казацкой старшине, а потому – он не был случайным для Ахтырского конно-казачьего полка человеком. По состоянию на 11-е января 1919 года в ведомости Армии УНР боевой состав 4-й конной дивизии выглядел довольно скромно. В составе штаба – 30 человек и 25 коней, в 13-м конно-казачьем полку – 300 человек и 4 пулемета, 15-м – 120 человек и 1 пулемет. Возле 16-го конно-казачьего полка красовалась надпись – «разбежался» (его солдатский ревком издал постановление о демобилизации). Численность 14-го конно-казачьего Ахтырского полка по причинам, изложенным ниже, не указывалась.

В района Меджибожа возникла большевистская «республика», приспешники которой не только выступили против власти УНР, но и начали масштабный еврейский погром. В 14-м конно-казачьем полку был создан свой ревком, во главе которого встал рядовой Кушнарев. 25-го декабря 1918 года украинские власти потребовали от Ахтырцев, чтобы те выступили против сторонников советской власти, но в ответ Кушнарев заявил, что «в его полку тоже комитет и он как ставленник народа не может идти против большевиков». Командир полка сотник Артюховский, а также проживавший в Меджибоже лейтенант Романенко были арестованы ревкомом и отправлены в тюрьму в находящемся рядом городке Летичеве. Лишь 12-го января 1919 года украинским властям удалось ликвидировать большевистский бунт в районе Меджибожа, распустить Ахтырцев и вызволить пленников. Артюховский вновь вернулся в Меджибож, где вплоть до середины марта 1919 года безуспешно пытался восстановить 14-й конно-казачий Ахтырский полк, пока он, наконец, не был официально расформирован. Чуть позже город был занят Красной армией.

В Белгородском полку также существовал большевистский революционный комитет, но первое время он действовал нелегально. Члены этого комитета вошли в контакт с местной большевистской подпольной организацией, преимущественно состоящей из евреев (которые в то время являлись большинством населения Проскурова). На стороне большевиков и оказалась вооруженная украинскими властями еврейская квартальная охрана (она же – красная гвардия). В ночь с 14-го на 15-е февраля 1919 года в Проскурове началось большевистское вооруженное восстание, в котором участвовали казаки Белгородского полка и красная гвардия. Это восстание было жестоко подавлено войсками УНР, причем казармы белгородцев пришлось брать штурмом. Многие участники восстания были расстреляны, а по городу прокатился жестокий еврейский погром. Так Белгородский конно-казачий полк перестал существовать. Фактически, к концу февраля 1919 года в составе Армии УНР остался лишь штаб 4-й конной дивизии и 13-й Стародубский конно-казачий полк. Штаб был расформирован, а Сергей Кульжинский назначен на должность инспектора кавалерии Армии УНР. Эту должность с перерывами он занимал вплоть до 1921 года. Стародубский полк был реорганизован в 1-й запасной конный. Его командиром стал сотник Иван Стасенко – бывший ротмистр 7-го драгунского Кинбурнского полка и георгиевских кавалер. Остатки этой части в начале декабря 1919 года были влиты в одну из частей Армии УНР. В 1920-м году в украинских войсках продолжали служить некоторые кадровые офицеры из 12-й кавалерийской дивизии. Бывшие командиры Ахтырского гусарского полка генерал Сергей Кульжинский и полковник Николай Елчанинов занимали должности в инспекции кавалерии (оба они умерли в эмиграции в Польше). Кадровые офицеры 12-го драгунского Стародубовского полка, полковника Аркадий Рыбицкий и Петр Яблонский, служили в управлении ремонтирования.

Район, где до Первой мировой войны дислоцировалась 12-я кавалерийская дивизия, в течении 1919 года несколько раз переходил в руки между красными и украинскими войсками. В мае 1920-го в Проскуров и Меджибож вошли польские войска. Армия УНР в то время была союзницей Польши. В связи с занятием Меджибожа поляками, бывший командир 14-го конно-казачьего Ахтырского полка полковник Николай Елчанинов 26-го мая 1920 года написал рапорт на имя инспектора кавалерии Армии УНР генерала Кульжинского, в котором высказывал обеспокоенность судьбой архивов и реликвий Ахтырцев. В частности, в рапорте он указывал, что в полковой церкви в Меджибоже хранились реликвии и архив ахтырских гусар, которые «взяли теперь в свои руки поляки». Елчанинов просил Кульжинского поспособствовать тому, чтобы каким-либо образом «эти реликвии от польских властей сохранить». К сожалению, результаты рапорта Елчанинова нам неизвестны, однако, по видимости, их и не могло быть, т.к. Красная армия вскоре перешла в наступление и отбросила Армию УНР и поляков за Днестр (на Западной Украине). В октябре 1920-го украинские войска на короткое время отбили Проскуров и Меджибож, но вновь оставили их во второй половине ноября. На сей раз – навсегда.

Изложение истории борьбы офицерских кадров 12-й кавалерийской дивизии в составе Вооруженных сил Юга России не является задачей нашей статьи. Поэтому, скажем о ней кратко. После прибытия в Новочеркасск 28 офицеров во главе с генералом Чекатовским они отметили полковой праздник ахтырских гусар, а затем поступили в состав 2-го Офицерского конного полка (впоследствии – Дроздовского). В составе этой части офицеры участвовали во 2-м Кубанском походе Добровольческой армии. 19-го ноября 1918 года (по старому стилю) был получен приказ генерала А.И.Деникина о формировании при 2-м Офицерском конном полку отдельного эскадрона 12-й кавдивизии (7-го по номеру). Командиром эскадрона стал ротмистр-белгородец Байдак. Эскадрон воевал с красными на Волновахском направлении. Как указывалось ранее, в этот момент в эскадроне служило 20 Ахтырцев «под сенью старого полкового штандарта».

5-го марта 1919 года в г.Дмитриевск Донской области началось формирование дивизиона в составе драгунского, гусарского и уланского эскадронов. Командиром дивизиона стал полковник-ахтырец Псиол. Позднее дивизион продолжил формирование в Ростове на Дону и Таганроге. После смотра дивизиона 9-го мая генералом А.И.Деникиным, он был развернут в Сводный полк 12-й кавалерийской дивизии имени генерала А.М.Каледина во главе с полковником Псиолом. По сути в полку было три конных и три «подводных» эскадрона – за недостатком лошадей передвигавшихся на подводах. Во время наступления на Москву полк действовал на территории Екатеринославской, Харьковской, Полтавской, Черниговской и Курской губерний. Затем было отступление к Дону. В начале января 1920 года полк был вновь свернут в эскадрон (а затем – дивизион) в составе 1-го кавалерийского полка. После эвакуации в Крым дивизион 12-й кавалерийской дивизии вошел в состав 3-го кавалерийского полка, командиром которого был назначен полковник Псиол, а его заместителем – полковник Байдак. Командиром дивизиона был полковник-ахтырец Аглаимов. В полк также входили павлоградские, изюмские и белорусские гусары. В бою 20-го июня 1920 года Георгий Николаевич Псиол пал смертью храбрых, и командиром полка стал Байдак. Когда Русская армия генерала Врангеля покинула родную землю и высадилась в Галлиполи, 3-й и 6-й кавалерийские полки составили новый 2-й кавалерийский полк генерала Иванова (киевского гусара). Полковник Байдак стал помощником командира полка.

27-го января 1936 года в Париже по инициативе генерала Чекатовского было создано объединение 12-й кавалерийской дивизии. В состав объединения вошли также офицеры, проживавшие за пределами Франции. Второе по численности объединение было в Белграде. Обязанности почетного председателя общества согласился взять на себя фельдмаршал финской армии барон Карл Густав Маннергейм. Членами объединения стали также 8 генералов, ранее служивших в 12-й кавалерийской дивизии, в том числе бывшие командиры Ахтырского полка Елчанинов (старший) и Кульжинский.
По состоянию на 1936 год в объединении числилось:
– 13 офицеров и 2 драгуна 12-го драгунского Стародубовского полка;
– 39 офицеров и 21 улан 12-го уланского Белгородского полка;
– 45 офицеров и 8 гусар 12-го гусарского Ахтырского полка;
– 2 офицера 3-го Уфимо-Самарского Оренбургского казачьего полка;
– 3 офицера 2-го Донского казачьего артиллерийского дивизиона.

В Рабоче-крестьянской Красной армии был один полк – 14-й кавалерийский, претендовавший на происхождение от 12-го уланского Белгородского. Одним из создателей этого полка был в прошлом вахмистр белгородских улан, советский комкор Н.Н.Криворучко. Полк входил в состав вначале – бригады Г.И.Котовского, а затем – 3-й кавалерийской дивизии имени Г.И.Котовского. Криворучко был командиром дивизии, а потом – «котовского» корпуса – 2-го кавалерийского им. СНК УССР.

Известно, что между советскими кавалерийскими военачальниками периода гражданской войны и их соединениями в 1920-1930-е гг. было определенное, и даже иногда – нездоровое противостояние. Сложилось несколько группировок: буденовцы во главе с С.М.Буденным, червонцы В.М.Примакова, и котовцы – лидером которых являлся Н.Н.Криворучко. По видимости, стремление связать историю 14-го кавполка РККА с 12-м уланским Белгородским во многом было обусловлено именно этим фактором, поскольку червонцы, главные «соперники» котовцев, что их формирование – старейшая часть РККА.

В историческом формуляре 3-й кавалерийской дивизии имени Г.И.Котовского написано, что 14-й кавалерийский полк был создан из кавдивизиона 3-й бригады 45-й стрелковой дивизии 3-го июля 1919 года. В свою очередь, кавдивизион возник из нескольких партизанских отрядов, старейший из которых – отряд Криворучко. Вот что об этом в формуляре сказано: «Октябрь 1917 г. Для ликвидации крестьянских волнений в 1917 г. Временным правительством в г.Ананьев был переброшен 12 уланский Белгородский полк. Под влиянием большевистской агитации из этого полка в октябре был сформирован отряд в составе 267 сабель под командой т. Криворучко». О боевых действиях отряда Криворучко написано следующее: «10 октября 1917 г. Первый бой отряд Криворучко имел с офицерами 12 уланского Белгородского полка которые с рядом контрреволюционно настроенных солдат выступили на защиту центральной рады. Противник был разбит на голову».

На самом деле, никто никого не разбивал: ни одного белгородца в Ананьеве в период расформирования полка не погибло. Полковая история белгородских улан опровергает информацию советского исторического формуляра: «В Январе волна большевиков, надвигаясь с севера, грозила затопить юг. Наступали критические минуты. Украинцы теряли под собой почву. Большевицкая волна, захлестнув север, катилась на юг. В начале февраля Белгородского полка не стало. Часть офицеров уехала в г. Кишинев, откуда доносились слухи о формировании русских частей (Полковник Шумов, поручик Баллад, поручик Кадий). Большинство офицеров остались в гор. Ананьеве, не имея возможности вернуться в Великороссию, охваченную большевизмом, часть разъехалась по домам».

С октября 1917 и вплоть до марта 1919 года деятельность «отряда Криворучко» в историческом формуляре 3-й кавалерийской дивизии никак не отображена. В 1929-м году в «Истории 45-й стрелковой дивизии» были опубликованы мемуары Н.Н.Криворучко, но и там нет ничего о его отряде, хоть в книгу вошло немало очерков о различных партизанских частях, влившихся в соединение. По хронологии воспоминания Николая Николаевича начинаются с осени 1919 года, когда он уже воевал в составе 45-й стрелковой дивизии. Причем, они противоречат версии о конфликте среди чинов 12-го уланского Белгородского полка осенью 1917 года. В начале 1920-го, когда котовцы преследовали разбитые части Вооруженных сил Юга России, отступавшие вдоль Днестра к румынской и польской границе. В этот период часть Г.И.Котовского, в которой Н.Н.Криворучко был его помощником, наткнулась на остатки 3-го конного полка. Этот полк возглавлял полковник Георгий Самсонов – последний командир белгородских улан. Вот что вспоминал комкор об этой встрече: «Через 15 минут штаб (белых – прим. Я.Т.) высылает переговорщика. В переговорщике узнаю корнета Гиндина, моего бывшего сослуживца по 12 уланскому полку старой армии, где я был вахмистром. Гиндин сильно взволнован, плачет и не может говорить. Наконец, успокоившись, открывает мне, что в штабе и не думают сдаваться, а выжидают лишь ответа от румын, к которым послана делегация с просьбой принять белых на свой берег. Гиндин бежит в штаб и вскоре возвращается с группой офицеров, человек 20-30, во главе группы – полковник Самсонов, мой бывший командир полка по старой армии.
Полковник Самсонов, уже предупрежденный Гиндиным, подходит ко мне:
– Здравствуйте, Криворучко.
Отвечаю:
– Здравствуйте, господин полковник.
– Я не господин полковник, в товарищ, – вдруг перебивает меня Самсонов. – Мое оружие сдаю Вам.
Снимает с шеи бинокль, вынимает из кобура револьвер и передает мне. Затем, повернувшись к офицерам, говорит им:
– Предлагаю последовать моему примеру и, не ожидая ответа от румын, сдаться без всякого боя и условий коннице Котовского.
Большинство офицеров радостно возбуждено. Раздаются крики: «ура!..» Да здравствует конница Котовского!»
Я веду эту группу офицеров, во главе с генералом и полковником Самсоновым, в с. Глинное. У штаба бригады, где нас ожидают другой генерал, полковник и Котовский, открывается что-то на подобие митинга. Котовский выступает с приветственным словом. Отвечает на приветствия один из генералов.
– Мы складываем оружие, – заявляет он.
В следующие два дня нам сдалось без боя около 4000 человек».

По видимости, в 1930-е годы советскому комкору очень хотелось связать службу в своем прежнем полку в русской армии со вновь созданной в РККА частью. Еще в период гражданской войны он бравировал тем, что был опытным кавалеристом, и не забывал подчеркивать это (указывая свой прежний полк), при любой инспекции. С середины 1920-х, как видно из ряда воспоминаний и архивных данных, Николай Николаевич перенял многие традиции дореволюционных кавалерийских офицеров. Например, он был страстным поклонником цветных фуражек, краповых чакчир и… киевских балерин (несмотря на то, что происходил из крестьян и был женат). Очевидно, именно со слов Н.Н.Криворучко в историческом формуляре 3-й кавалерийской дивизии и появилась запись о 12-м уланском Белгородском полку, в чем проявилась истая приверженность комкора к родной части и российской императорской кавалерии.

Здесь будет не лишним также упомянуть о судьбе казарм и инфраструктуры 12-й кавалерийской дивизии. Деревянные казармы и конюшни стародубовцев и казаков в Волочиске сильно пострадали еще в годы Первой мировой войны, поэтому позднее они не использовались. Такая же участь постигла и деревянные строения 12-го гусарского Ахтырского полка: они были частично сожжены в 1917-м, а затем – почти полностью уничтожены в 1919-1920 годы. В г. Меджибож уцелел лишь штаб и полковая церковь ахтырцев, которые находились в древней крепости. Ныне здесь – замечательный музей, который возглавляет историк Олег Григорьевич Погорелец – большой поклонник военной истории и организатор двух военно-исторических фестивалей.

Военный городок 12-го уланского Белгородского полка в г.Хмельницкий, построенный из красного кирпича незадолго до Первой мировой войны, сохранился почти в первозданном виде. После окончания гражданской войны в Проскурове расположилась 1-я кавалерийская дивизия Червонного Казачества: казармы и конюшни белгородцев оказались столь просторными, что вместили целое соединение. После расформирования этой дивизии в связи с репрессиями против В.М.Примакова и других лидеров червонцев в 1937-м году в Проскурове была создана новая – 32-я кавалерийская дивизия. Это соединение с боями прошло всю Вторую мировую войну, удостоилось многих правительственных наград, и более подробно мы расскажем о нем в одном из следующих номеров нашего журнала. Что же касается бывших казарм белгородцев, то и сейчас они продолжают служить жителям Хмельницкого: преимущественно в них находятся жилые квартиры.