Назад

Вперед    

11 Января, Киев 1916 г.

Моя душка Казанец-Мария,

Подумай кто у меня 2 раза уже был в гостях — сам Ипполит Михайлович Мочалов! Он оказывается здесь лечится в Госпитале Бабушки (не у меня) и приходит сюда в гости. Чай пил был очень весел — все время все начинал «Помните?» то — или другое — вспоминал слово «аппетитно» и смеялся. И была у меня Плевицкая — пол дня провела с нами. Сперва поплакала — а затем поговорив со мною и Ник. Ал. по душе — ей стало легче и она начала петь и привела общество в восторг, хотя она в пол голоса пела и не самые вещи. У нее цитра — и она сам себе аккомпонирует — а затем маленький Ипполит играл на рояле, и она сказала, что возьмет с собою в « турнэ » — т. к. он годится в аккомпониаторы! Затем был у меня Петровский — такой милый славный человек. Он сидел и выливал мне свою душу в продолжение часа. Раненых у нас много более 200 и офицеров штук 12. Сегодня нас около 27 — и новых было на перевязках.

Ходили в кинема вчера после двух операций между чаем и ужином — Н.А. я и еще один врач. Попали на странную программу — нам показали несколько коротких картинок и все раздевались до гола. Очень странно и непонятно зачем?! Я полирую ногти вашей штучкой. У сестры Ольги Васильевой — тиф, но слабый. Она остриглась под гребешок оставив для красоты — прядь волос спереди. Я ее не особенно люблю — она ломается и не естественна. Погода весенняя. Солнце греет, снег тает, мокро на улицах — но хорошо.

Встретила несколько Папa-Кирасир на улице — они почему то меня узнали и встали во фронт — вообще тут гвардейцев много теперь — они ведь близко отсюда.

Целую тебя очень крепко. Татьяна Андреевна тоже и Н.А. кланяется.
Храни тебя Господь.

Твоя любящая твоя Тетя Ольга.

Целую всех крепко.

11 марта, Киев 1916 г.

Душка моя Татьяна,

Что ты делаешь хорошего?
Мы тут имеем много работы и вчера днем около 6 ч. привезли нам 50 человек. Я их мыла, скребла и одевала вместе с 2-мя другими сестрами и женой одного из наших санитаров — «Мmе Сикорская». В мирное время — «couple Сикорскии» были лавочниками.

Мы час работали усиленно затем тащили их на носилках — или кто пешком — наверх и клали в кроватях и давали ужинать. Вот хорошо ели! Голодные были очень. Некоторые прямо из окопов, другие из Госпиталей Проскуровскаго и Винницких (Государ. Думы). Такие милые все и несчастные — некоторые.

Теперь давно я одна работаю в нашей перевязочной, т.к. сестра одна больна плевритом и долго лежала. Мне было очень радостно, что ее не было и мне было много работы и время быстро летит.
Мы говеем и это тоже тихо и хорошо. Опять вдруг имею подтребность много рисовать.

Сделала большую картину — смотр полка — т.е. портрет моего милейшаго командира верхом на его пегой лошади — и полк вдали дефилирует. Затем карандашом рисую больных в альбомчике затем свою комнату, виды из разных окон и т.д. Мне ежедневно читает вслух маленький доктор, который уже год — имеет счастье быть со мною в дружбе — хотя его характер очень тяжелый и мрачный. Читаем мы много книг. Много вещей Мережковского, затем недавно «Иуда Искариот» Андреева. Это интересно по новой идее. Когда-нибудь ты сама прочтешь. Ну, а теперь мы читаем опять «Братья Карамазовы» Достоевского. Там в начале очень много о старце Зосиме и подходит к говению по настроению.

Мое нутро не переваривает постное масло и вчера очень болело. Татьяна Андреевна сокрушается, что она как то перестала писать. Она очень беспокоится и волнуется за сестру — у которой много неприятностей в жизни — и она ей много пишет и этим занятием берет все свое свободное время. Теперь она сидит около меня и что-то читает. Я иногда страшно нервничаю и совсем не сплю — а впрочем я ничего, хорошо в общем.

Доктора говорят, что у меня крепкая натура! Ну и слава Богу.
Изредко хожу чай пить к Дяде Сандро — и чаще он к нам. Мне даже жаль не пить дома чай — так я люблю всех своих домашних!

Думаю по субботам в особенности о вас; сижу мысленно у Мама на кровати и беседую с нею, гуляю с Папа, сижу у вас в спальне и нюхаю ваши духи и бываю у всенощной...

Ну душка моя до свиданья!
Храни вас Господь!
Крепко и нежно целую и обнимаю.

Любящая тебя всегда Тетя Ольга.

Киев, 1916 —16—18 июня

Здравствуй моя душка

Татьяна, спасибо за твое письмо.
Ты пишешь, что перечитывала все мои письма — да в начале я много писала, а затем все меньше и меньше а интересного много можно было и часто хочется — но... времени до такой степени мало, что ничего не успеваешь делать, даже гулять не успеваю. Устаем довольно порядочно иногда. Есть ужасно тяжелые раненые — и такие дорогие есть среди них — что ужас. У меня есть один Ваня Гуркин (умрет наверное) — он все меня ждет и любит рассказывать мне многое — и выпрашивать разные кушанья... «Слышь, что я тебе скажу — подари мне колбаски кусочек...» и все что-нибудь такое, a t° у него около 40° все время — но так как он все равно умрет — доктор позволяет ему дать все что бы он не пожелал.

У вас тоже так? То есть: дают умирающим что бы они не пожелали? Затем другой есть солдат Васин — без одной ноги и весь в ранах — тоже долго считался умирающий и t° тоже около 40° — он мой и доктор им не интересовался — т.к. считал его — отпетым. Ну — слава Богу он тоже вдруг стал поправляться и такая душка: всегда был душкой стал и веселый даже. Такая радость, когда после месяца — два — три — они начинают поправляться!

Ольга как-то спрашивала меня в письме милый ли Старанкевич. Я его мало знаю, он мне не симпатичен — а затем он прапорщик т.ч. его не считаем Ахтырцем. Наверное он вам тоже не симпатичен.

К моим именинам приехали Н.А. и Пенол, что было великое удовольствие и лучший подарок мне. Бабушка обедали с нами в тот день (в 1 час дня) и оставалась до 3-х, а в 5 ч. у нас опять начались перевязки — и до вечера.

Один, у меня больной есть — взлетевший на фугас — который имеет несносную привычку пищать на перевязках — хотя не больно очень — а затем он сразу расплывается в улыбку — милый такой черный мальчик лет 20 — говорит «Императорское Высочество, дай руку» — берет мою лапу, гладит ее, целует и говорит «золотая моя ручка».

Ужасно смешно и трогательно у него выходит, т.к. он такой мальчик еще — совсем ему не подходит.
У меня второй день голова болит почему-то. Совсем не похоже на мою голову, которая никогда не болит. В мои именины я получила трогательный поднос с надписью от санитаров и огромную просфору (которую мы уничтожали 3 дня утром с чаем) и скатерть вышитую с моим вензелем. Ужасно трогательно. Цветов ужас сколько от всех — даже от прачек получила! ... Я их лечу изредка компрессами и т.п. вещами.

18 июня.

2 года уже с объявления войны!! Да, кто мог этого ожидать! 2 дня не могла кончить сие письмо. Ужас сколько работы — операции целый день!

... Жарко очень работать, потею и кашляю немного — теперь лучше. От Папй письмо получила сегодня — чем очень обрадовалась. Целую очень очень сердечно и горячо. Всех вас целую! Господь с вами, душки мои.

Любящая тебя твоя Т. Ольга.

Моя душка Мария — Не знаю как вышло — но я совершенно позабыла твои именины!!

Извиняюсь, валяюсь у твоих ног, катаюсь в пыли — только прости твою Тетю! Понять не могу как это так случилось. Вероятно я стала забывчива — до всего что не лежит у меня в госпитале, ведь у нас ужасно много работы и можно забыть все остальное.

[...]. На днях — был у нас утром Профессор глазник — Шимановский. Такого смешного человека трудно найти. Но кроме того он еще грубые шутки — шутил — прямо так и неприличныя т.ч. мы не смеялись — а он один хохотал.

В общем было весело. Это было как раз в день твоих именин — и я прямо из операционной полетела к Бабушке (позабыв подарок дома в столе) опоздала — т.ч. встретила ее мотор на улице — выскочила из своего — к ней и доехала до губернаторского дома — где был молебен. Там я упала — на лестнице — долго и шумно падала... Все смеялись кроме детей гр. Игнатьева — очень хорошо воспитанные — 4 мальчика и девочка (аппетитные дети). Затем был большой завтрак. Ужасно смешно для меня видеть столько элегантных дам и «мусью».

Познакомилась хорошо с Нагайцем. Да, он очень милый. Скажи от меня Швыбзику, что я его нахожу милым но отбивать не стану от нее — по двум причинам. 1) Потому то он не в моем духе. 2) Потому, что т.к. я теперь старая — это пожалуй мне не удастся.

Ну вот-с. Вчера привезли мне Каробщук — сильно раненного — в 2 ноги, 2 руки и еще в грудь. Ужасно жаль его бедного, у него жар большой и страдает. Много пуль шрапнели в нем сидят. Затем 2 Ахтырских офицера лежат опять раненые и много гвардейских солдат. Огромные, дорогие существа — все им мало, шины, кровати, ванны, костыль и т.п.

Мы не приспособлены для гвардии! Мы для армейцев все время работали. Ну, я ужасно рада видеть тех огромных душек. В Киеве имеется очень и очень много Чехов — одетых уже в нашу форму и обучающихся нашему строю. Они ходят на учение со своими песнями, очень красивые песни и мотивы — мы уже знаем 4 или 5 разных.

Слова более или менее по-русски звучат. Все утро перевязывала совершенно в одиночестве т.к. всех забрали на операции. Я это довольно люблю.

Т. Ксению почти не вижу — и поговорить с нею еще не удалось хотя она здесь уже неделю...
Жара ушла и теперь довольно прохладно и дожди идут несколько раз в день.
Жду послезавтра милую старуху Татьяну Андреевну. Видела фотографии в каком то журнале — новых казарм где теперь ваш лазарет. Очень симпатичный дом.
Ну вот до свиданья моя дорогая душка Мария.
Кланяюсь всем няням.
Целую тебя и всех сестер и Мама — крепко.
Храни вас Господь.
Сегодня — меньше часа отдыха для обеда — сейчас опять идем на работу.
Теперь 3 час. Начали в 8 1/4 до 1 3/4. Твоя любящая тебя Тетя Ольга.
Киев, 1916 г., 24 Июля.

Моя душка Анастасия — Швыбз.

Давно не писала тебе — а от тебя кое что получала за которое большое спасибо. У нас теперь до такой степени завалено новыми больными — что даже коек не хватает и некоторые лежат на носилках ибо жаль им отказать — когда их нам присылают. Один Австриец попал вчера вечером вероятно что нечаянно и хотели его угнать дальше в военный госпиталь только очень мне жаль его стало и мы его оставили пока ему не будет немного легче. Затем я плакала очень вчера когда спать пошла (до этого держалась перед публикой) т.к. приехали 4 хороших стрелка первого полка, где служат мои Гинуг и Бракин и передали мне приветы от них и рассказали как был убит милый хороший мой Бракин... Он просил мне сказать, что он убит... Его друг и приятель раненый приехал вместе с 3-мя другими 1 стр. полка. Эти 4 стрелка с вокзала телефонировали мне чтобы я прислала мотор за ними — что я и сделала.

4 дня не могла писать от лени и от много работы. Теперь же как-то мень¬ше стало опять — и вот уже 3 дня что новых нам не прислали. — Т. Ксения уехала вчера. Ужас как мало я ее видала — вышло тоже самое что когда я приезжала зимой в Питер и почти вас не видела! Всего три раза с бабушкой втроем катались были в красивых лесах и монастырях и 2 вечера провела у т. Ксении вдвоем. Когда она здесь разболелась и по вечерам лежала дома в кровати с своею собачкой (сучкой «Душкой») «Душка» меня ужасно ревновала к Ксении и кусала меня в лицо и руки. Погода летняя.

Это письмо уже пишется неделю. У нас было три громадных эвакуации и теперь вместо почти 500 человек остались около 100 с чем-то и мы немного гуляем, что конечно приятно ибо все утомились с мая до августа непрерывной работой огромной.

Кошек развелось ужасно много у нас весь сад полон! Офицеры лежат и сидят под грушами и яблонями в саду — и изредка на них падают спелые фрукты....

Нагайца не видала с 22 июля, но Бабушка когда ездит куда-нибудь или ходит по реке всегда приглашает всех офицеров — и очень их любит и хорошо познакомилась и Зина Менгден⁶⁹⁵ тоже.

Мне так уютно с Т.А. она на отделении не работает, но много помогает в канцелярии где нужен был писарь и материалы готовит вместе с Эмилией Ивановной. Затем она еще легкие массажи делает кое-кому из моих Ахтырцев. Ест хорошо и вообще поправляется хорошо. Ну вот душка до свидания. Это письмо так долго писалось. Видела вчера Ник. Пав.⁶⁹⁶ милого и мы пили чай оба у Бабушки. Так я рада, что Папа взял его к себе и тем спас жизнь хорошего и нужного человека.<...>

Твоя т. Ольга.
Целую всех нежно.
Киев, 11 авг. 1916 г.

---

20 августа.

Здравствуй душка моя Татьяна!

Твой портрет в красках и довольно похожий — стоит здесь в одном магазине, а вчера когда Т.А., сестра Папер, и я пошли «shopping» — женщина продавщица показала мне с великой гордостью и объяснила мне кто ты и что ты очень похожа — с чем я охотно согласилась т.к. это было верно. Теперь нам неделя выпала почти отдыха и мы 2 раза кончили наши перевязки в 11 1/2 и закусив поехали — компания в 6 в лес — верст 20 от Киева.

Там провели почти весь день ища грибы, гуляя — я рисуя — затем выпили чай из «Thermos »ов и вернулись страшно довольные к 6 1/2.

Много стала рисовать, а маленький врач — мой друг, мне читает вслух. За эту неделю мы прочли 3 книги очень интересных. Многие из сестер поехали в отпуск, а вот не сегодня-завтра к нам должны привезти много раненых, ну ничего, мы справимся как-нибудь. Ольга В. хворает все 9 месяцев, что она поступила к нам (из которых 2 месяца она провела в Айтодоре). У нея повидимому нечто вроде чахотки. Жар и озноб по ночам — а уехать она не желает. Офицеров у нас много. Некоторые очень милые — 5 ахтырцев. С ними в саду часто сижу. Погода идеальная все время. Никто из вас не написали с кем писали — т.е. как фамилия того вашего офицера с которым письма мне и бабушке прислали и я его тоже не видала и никто не сказал, что он был!

А сестру Грекову я видела. Очень симпатичное у нее лицо. Она где работает: в перевязочной или в палатах?
Вчера с бабушкой были на отпевании графини Маши Штенбок в Софийском Соборе. Было очень душно. Очень грустный был внук, летчик — Орлов. У него милое лицо.

Одна сумасшедшая сестра из земского союза — (которую выперли из Госпиталя передового) — повадилась приходить к нам в сад, приставать ко мне и ко всем и ужас как надоела нам! Эта свинья надоедала солдатам своими слезами и рассказами «как ее невинную выгнали и обидели». Затем она обнималась и целовалась с ними — а третьего дня наконец (после 3-х месяцев!) она так нам надоела и опротивела, что старший врач сделал облаву, поймал и отправил ее в управление — а оттуда ее отдали в резерв сестер под наблюдение. У нас в саду масса груш, яблок и грецких орехов.

Вот сижу в садике с одной старой сестрой. Она вяжет себе на сорочку кружева и не стесняясь тем, что я пишу — разговаривает со мною.

Она только утром сегодня вернулась из 10-ти дневного отпуска из Москвы. Ина Мальцева тут. Завтра ко мне она приедет.
Целую Папа, Мама, Ольгу и всех. Только что прочла в газете, что вы в Ставку опять поехали. Обнимаю тебя крепко и нежно, душку. Храни тебя Бог.

Любящая тебя твоя Тетя Ольга.

29 сент., Киев

Моя дорогая Крестница Душка Швыбзик!

У нас опять стало чрезвычайно много работы. Вот уже три дня больше не гуляю и не рисую и вчера мы 10 часов подряд работали в нашей перевязочной. Зато я уже заснула в 9 1/2. Я кажется не писала никому из вас как Татьяна Андр. пила чай днем у Бабушки! Она ужасно много ела, пила 2 чашки кофе, много разговаривала по-французски даже и имела удовольствие курить 4 или 5 папиросок. Видела т. Disku на днях. Она ужасно мило рассказывала про своих дочек и говорила что у нее 2 старые гувернантки — оне ничего не позволяют ей делать — без их участия! Теперь началась такая работа, что долго не попадешь в Кинема или цирк. На днях еще большой компанией пошли смот¬реть Пиковую даму. Это было хорошо и мы сидели на балконе в креслах и хорошо все видели и слышали. Пишу сегодня урывками в перевязочной, где мы с утра сидим и работаем. Все время привозят нам новых раненых целыми трамваями. Солнце светит в окна — видны красивые деревья желтые и пирамидальные тополя. Кончаю письмо у себя в комнатке.

Уже вечер, поужинали, часть пошли на операцию, другие спать — а я с монашенкой у себя сижу. Я на диване — она тоже ногами на диванчике, разговаривает. Она недавно из отпуска вернулась — была у себя в Монастыре, где-то в глуши Тверской губ. Бедной Т.А. пришлось сегодня ночью дежурить — столько сестер разболелось!

Придется откомандировать 3-х и получить новых. Ужас как жаль. Дядя Георгий со мною и митрополитом⁶⁹⁷ чай пил у меня на днях. Спроси его весело ли было?

Теперь уже пришла с операции одна Вера и мы болтаем. Трудно писать и так я кончаю моя душка! Пиши мне почаще. Никита мне часто пишет. Ну до свидания. Целую тебя крепко.

Храни Вас всех Бог, моя дорогая. Жму тебя в своих объятиях.

Любящая тебя тетя Ольга.

---